Заместитель начальника областного управления здравоохранения Ляззат Есенгалиева рассказала о состоянии Дениса и дальнейших действиях медиков Актау

Вчера, 8 апреля, спустя почти 8 недель после того, как Денис Чернухин впал в кому, на мальчика обратило внимание руководство области.

Советник акима Мангистауской области, начальник областного Управления здравоохранения и врачи, лечащие мальчика, провели консилиум, на который была приглашена и мама Дениса, Оксана. На консилиуме обсуждалось не только состояние Дениса на данный момент и возможные варианты лечения, но и хамство врачей, лечащих мальчика, которые своими некорректными высказываниями за период нахождения Дениса в больнице, довели мать ребёнка до истерического состояния.

- Когда я озвучила одну из фраз врача, которую он мне однажды презрительно бросил: «Что ты от нас хочешь, у твоего сына половины мозгов нет», он просто встал и покинул помещение, - рассказывает Оксана.

Никаких конкретных решений относительно того, как будет проводиться дальнейшее лечение ребенка, на консилиуме озвучено не было. Все свелось к очередному обещанию вызвать из Центра нейрохирургии специалистов, которые посмотрят мальчика.

После консилиума мы встретились с заместителем начальника областного Управления здравоохранения Ляззат Есенгалиевой для прояснения некоторых вопросов. Интервью с Ляззат Каирбаевной приведено ниже дословно:

Ляязат Каирбаевна, почему не приехали обещанные нейрохирурги?
Ляззат Каирбаевна (Л.К.):В пятницу была телемедицина с Центром материнства и детства. Я еще раз говорю: они нам неподведомственны. Мы должны их вызывать, просить.

А в пятницу вы их не попросили?
Л.К.: Нет. Я передаю слова докторов на том конце. Невропатолог сказала: "Лечение неврологическое. Можете у себя спокойно лечить. Все. Теперь мы хотим, раз такой резонанс, просить: «Приезжайте, пожалуйста»".

Почему город должен встать «на уши» для того, чтобы вы кого-то о чем-то попросили? И вообще, почему вы должны просить? Ситуация странная. Есть санавиация, которая обязана приезжать. Это ведомство было создано специально для таких случаев. Если вспомнить ситуацию с Куликом, после нашего визита в облздрав санавиация в Актау была уже через четыре часа! Значит, это дело нескольких часов? Что мешало вызвать самолёт Чернухину на протяжении восьми недель?
Л.К.: Доктора на том конце телемедицины считают, что мы можем спокойно у себя в отделении неврологии лечить.

А почему не лечат? Глюкозу колят только и антибиотики.
Л.К.: Симптоматическая терапия идет. Он получает противосудорожное лечение.

Вы нам столько раз на презентациях говорили, что сейчас у вас есть возможность посредством телемедицины связываться с любой точкой мира. Почему тогда только Астана? Почему не выходите на другие клиники - в Израиль, например - если астанинские врачи ничего нового сказать не могут? Вы же видите, что ребёнок не выходит из коматозного состояния- значит, есть серьёзные проблемы. Нам вы говорите, что все можете, а на деле выходит, что не можете ничего.

Л.К.: (На вопрос ответа нет. Ляззат Каирбаевна звонит Даулету Муханбеткалиевичу): Мы хотели бы помощи от вас, врача-онколога. Я вам скидывала слайды по ребёнку...
(Обращаясь к нам): Мы сейчас приглашаем врачей. Мы хотим помочь ребенку, но, учитывая его диагноз, две перенесённые операции, пять химиотерапий...

Учитывая его диагноз, вы позволяете ребенку лежать в нашей детской больнице, где у нас нет ни МРТ (магнитно-резонансная томография), КТ (компьютерная томография) и аппарата ИВЛ (искусственной вентиляции легких). Почему в детской больнице нет аппарата МРТ и нормального ИВЛ? У нас стоит «совдеповский», который сжигает дыхательные пути. Детям трудно начать самостоятельно дышать после этого аппарата. Аппарат ИВЛ современный стоит всего два миллиона тенге. Почему транспортировать наших детей — это всегда большая проблема? Нет переносного ИВЛ! А раз его нет — врачи говорят: все, ребенок не транспортабельный.
Л.К.: Почему нет? У нас есть портативный ИВЛ. Можно довезти Дениса до аппарата МРТ в областную больницу, но дальше мы должны будем перевести его на ручное дыхание, на АМБУ, 30 минут ребёнок не выдержит. Мы потеряем ребенка.

Почему в детском отделении до сих пор нет аппарата МРТ?
Л.К.: Оно у нас только одно.

Почему?
Л.К.: Оно будет у нас простаивать. Мы работаем над этим, но это дело не одного дня. Это дорогостоящее оборудование. Сейчас, учитывая высокий травматизм и высокую онкологическую заболеваемость детей, возникает проблема. Когда строили и закладывали оборудование, такой потребности не было. Мы обходились тем КТ и МРТ, которые у нас есть. Оборудование очень дорогое.

То есть денег нет?

Л.К.: Почему? Мы должны доказать, что оно нужно нам. Мы подали его в лизинг.

Сколько детей должно умереть, чтобы это было весомым доказательством того, что нам нужен этот аппарат?
Л.К.: Я вообще отказываюсь давать интервью, если вы будете задавать такие вопросы. Это непрофессионально и некорректно. Давайте по Чернухину Денису конкретно поговорим и все.

По Денису. Вы говорите, что МРТ Денису нельзя делать, пока он подключён к аппарату искусственного дыхания. Четвёртого апреля мальчика отключили от аппарата - он сутки дышал сам, почему врачи не воспользовались моментом и не отвезли ребенка на МРТ?

Л.К.: (Звонит в детскую больницу и переадресовывает вопрос врачу, после чего обращается к нам): Врачи не могут ответить, почему.

Без аппарата Денис был так же с 5 по 8 марта. Почему не отвезли тогда?
Л.К.: (Звонит в детскую больницу и переадресовывает вопрос врачу. Обращаясь к нам): Он был в другое отделение тогда переведён.

Насколько я знаю, за эти 8 недель Дениса неоднократно переводили из отделения в отделение. Получается, это не опасно, а провезти его еще 100 метров до аппарата МРТ- опасно?

Л.К.: Вот я нашла в документах. С 5 по 8 марта Денис не был отвезен на МРТ, потому что тогда не было к этому показаний. Ему сделали КТ (компьютерная томограмма головы). У нас расхождение в чтении снимков. Наш доктор ставит, что есть возвращение опухоли в голове, а астанинские коллеги посмотрели снимки и сказали, что нет. Теперь я отправила снимки еще одному специалисту. Он посмотрит и даст свое заключение. Сейчас мы не можем снять Дениса с аппарата, потому что у ребенка, по всей видимости, проблема, скорее всего, связана не с внешним воздействием, а именно центрального генеза.

Ляззат Каирбаевна, ответьте на конкретно заданный вопрос. Денис лежит в коме уже восемь недель. За это время никто не приехал и не посмотрел его. Делать толком ничего не делается...
Л.К.: Почему не делается? Ведутся же переговоры...

Лечится только симптоматика, а не основное заболевание. Точного диагноза до сих пор нет.
Л.К.: Почему нет?

Вы же сказали, что есть расхождения в диагнозе.
Л.К.: Я не говорила, что есть расхождения в диагнозе. Я сказала, что есть расхождение в заключении.

Хорошо. Раз имеются расхождения в заключении — один врач говорит, что в голове есть опухоль, а другой утверждает, что нет, допускали ли вы вероятность того, что состояние Дениса обусловлено метастазами в области спинного мозга?
Л.К.: Я вспомнила. Приезжал же главный детский нейрохирург в феврале и смотрел Дениса.

Тогда почему в марте не сделали МРТ?
Л.К.: О том, чтобы делать КТ или МРТ, речи не было, потому что Денис был тяжёлым по основному диагнозу и давал судороги. Денис был на аппарате. Потом его с него сняли с 5 по 8 марта и из-за состояния тяжести не стали подвергать риску жизнь, со слов главного врача, они не смогли. Хорошо, 19 марта, я согласна, через месяц бы сделали, но 20-го он попал на аппарат. То есть на сегодняшний день этим КТ и МРТ мы рискуем ухудшить состояние ребенка. Я не спорю - и КТ и МРТ нужно делать. Но...Вы правильно задаёте вопрос — почему его нет в детской больнице? Вы правы, эта транспортировка ухудшает состояние из-за этого у нас так долго идут вопросы проведения КТ и МРТ.
Теперь по вопросу - почему аппаратов МРТ и КТ нет на базе детской больницы. Я знаю, что на 2013 год у нас заявка подана и мы работаем над этим. Ее подали в лизинг, через республиканский бюджет больница сможет приобрести эти дорогостоящие аппараты. Сейчас ведутся переговоры. А переносные аппараты ИВЛ у нас есть.

Тогда разберитесь с врачами, которые говорят родителям, что их нет. Давайте вернёмся к вопросу о состоянии Дениса. Допускали ли вы вероятность того, что его тяжёлое состояние обусловлено метастазами?
Л.К.: В 2011 году ему был поставлен диагноз — метастазы. Да, сейчас мог бы случиться рецидив.

То есть такая вероятность есть, но за 8 недель никто этого не проверил? Ребенок медленно умирает.
Л.К.: Теоретически, рецидив может быть

Но врачам это в голову не пришло?
Л.К.: Почему?

Пока мы не сделаем МРТ, мы не будем этого знать
Л.К.: Детский онколог периодически Дениса смотрит и она при первичном осмотре не исключила вероятность рецидива

Почему МРТ в таком случае не сделали?
Л.К.: Я же вам сказала, не было возможности

А три дня в марте, когда Денис был в сознании?
Л.К.: Состояние ухудшилось.

Вы до этого сказали, что при поступлении Дениса в больницу показаний к МРТ не было. Но если детский онколог не исключил возможность метастаз на позвоночнике, получается, показания к МРТ были? Я правильно понимаю? Потому, что если у ребенка действительно рецидив, который вы до сих пор не выявили, потому что не сделано МРТ, а ему просто снимают симптоматику и судороги, выходит, что Денис в это время умирает от рака? Чего мы ждем? Какие действия вы собираетесь предпринимать дальше?
Л.К.: Неправильно понимаете.

Вы будете вызывать нейрохирургов, санавиацию?
Л.К: Да.

Когда их ждать?
Л.К.: Когда они соберутся. Потому что мы должны еще подать заявку.

Значит, за 8 недель заявка еще не подана? Скажите, к кому мы должны обратиться, мы обратимся, чтобы они были здесь завтра?
Л.К.: Мы из Центра нейрохирургии и Центра материнства и детства будем вызывать специалистов.

У нас нет детского онкологического отделения. Почему до сих пор больной раком ребенок не в специализированной клинике, в той же Астане? Почему у нас душа болит, а у вас нет?
Отвечает главный педиатр области: У нас болит.

Так почему вы не ходатайствовали с самого начала о том, чтобы вывезти ребенка из Актау? Вы вместо того, чтобы наказать врачей, которые за три дня просвета в состоянии Дениса даже не попытались сделать МРТ, вы их защищаете?
Гл. педиатр: За что их наказывать?У нас три врача осталось. Они сутки через сутки работают и в каком они состоянии, сами подумайте.

Напоследок, Ляззат Каирбаевна, скажите, по вашему мнению терапия была адекватной и полноценной согласно основной болезни Дениса?
Л.К.: Я отвечу как врач. Я не эксперт. В дальнейшем по этому вопросу будет проведена независимая экспертиза. Но, как врач отвечу — я считаю, что в данном случае терапия была компетентной. Были вовремя подключены противосудорожные препараты, врачи сняли отек и набухание головного мозга.

P.S.: Ближе к полудню, 9 апреля, стало известно, что Оксану, маму Дениса Чернухина, уведомили о том, что в Актау спецрейсом сегодня прилетят три специалиста из астанинского Центра.
Сам Денис сегодня вышел из комы и дышит самостоятельно.



Видео Юлии Романовой