Жанаозен - репортаж из первых уст

Моя поездка в Жанаозен была вызвана беспокойством, возникшим после ознакомления со статьёй «События в Жанаозене страшнее того, о чём писали самые смелые СМИ». Статья опубликована в газете «Уральская неделя», подписана редактором газеты Тамарой Ислямовой и содержит изложенную ниже информацию.

В частности, газета сообщает, что матери погибшего в Жанаозене шестнадцатилетнего юноши сотрудники РОВД «не давали справлять поминки: всех пришедших людей забрали в РОВД, поставленные у входа автоматчики три раза рушили поставленную юрту и переворачивали казан с варившимся асом. А затем потерявшая сына мать сама подверглась унижению – её в здании прокуратуры раздели догола и избили».

Эти сведения вызвали у меня вполне обоснованную обеспокоенность. Как такое возможно? Я опытный политик, более тридцати лет участвующий во всех важных политических событиях в нашем государстве. Кроме этого, я не менее опытный журналист, хорошо знакомый со всеми значимыми политическими событиями в мире.

Поэтому у меня сразу возникли вопросы. На месте происходивших в декабре столкновений в Жанаозене, начиная с декабря прошлого года и по сегодняшний день, находилось большое количество средств массовой информации, особенно оппозиционных, Жанаозен посещало значительное количество различных наблюдателей, в том числе и зарубежных.

Кроме холодящего кровь сообщения Ислямовой об издевательствах над несчастной женщиной, в статье говорится и о жителях Жанаозеня: «…против бастовавших нефтяников была осуществлена хладнокровная операция», а все жители Жанаозеня «испытывают общий страх». Контекст статьи ясно показывает, кого якобы боятся жанаозенцы: «Большинство из них дают свои свидетельства с условием не разглашать их имён, поскольку после интервью СМИ они оказались под прессом правоохранительных органов, и просят о защите».

Автор просит читателя обратить особое внимание на фразу Ислямовой: «просят о защите».

Если факты, приведённые в статье Ислямовой, действительно имели место, то при сложившейся ситуации они не могли быть скрытыми ни от оппозиции, ни от зарубежных наблюдателей. Если женщина рассказала это Ислямовой в феврале, значит, она могла рассказать это другим СМИ и различным наблюдателям сразу же в декабре.

Если всё, написанное в «Уральской неделе», правда, то в Жанаозене, по логике, уже должны были бы быть так называемые «голубые каски», международные миротворцы. Не говоря уже о всемирно известных «поборниках демократии» со звёздно-полосатым флагом, не упускающих ни одного случая, чтобы не поучаствовать в «развитии демократии» на всём земном шаре, особенно в тех его местах, где много нефти. Жанаозен как раз одно из таких мест. Тут как нельзя кстати, «просьбы о защите», словно по чьему-то заказу переданные мировому сообществу якобы от лица всех жителей Жанаозена через газету «Уральская неделя».

С целью убедиться лично в ужасах, описанных Тамарой Ислямовой, я 6 марта 2012 года приехала в Жанаозен.

Мною, конечно, руководило чувство журналистского любопытства, но, признаюсь, присутствовало и чувство личного страха. Устрашающие статьи «Уральской недели», публикуемые почти из номера в номер, не оставляли возможности для спокойствия. Уж очень натурально в статьях Ислямовой изложены события. Например, статья «Жанаозен вновь полон страхов», где написано: «Обезображенное тело 32-летнего Юсупа Андамасова обнаружили в подвале одной из городских пятиэтажек. Акмарал (вдова Юсупа – Е.М.) рассказала, что есть свидетели, которые видели, как 16 декабря 2011 года за её мужем бежали «люди в форме», а потом Юсуп исчез».

Поэтому я всерьёз думала, что еду в горячую точку.

К моему удивлению, на всём пути из аэропорта в Актау, а затем из Актау до Жанаозеня, окружающее совсем не говорило не только о всеобщем, но и вообще о каком-нибудь страхе населения.

Прямо с въезда в Жанаозен я включила видеокамеру, которой, таясь, вела съёмку через окно автомобиля. Водитель был местный. Я его в аэропорту наняла, наугад выбрав из толпы таксистов. Он долго наблюдал за моими действиями, а потом не выдержал и спросил: «Апа, а зачем вы камеру прячете?».

«Полицию боюсь», – отвечаю. «А что вы её боитесь? И что вы хотите заснять?». «Как живут жанаозенцы, как они всего боятся. Я тоже боюсь, вдруг попаду куда-нибудь, куда мне не надо».

После этого водитель взял на себя роль гида и провёз меня по всем улицам и улочкам Жанаозеня. Ни в одном месте признаков всеобщего страха у жанаозенцев мне обнаружить не удалось. Наоборот, начиная прямо с въезда в город, можно было видеть людей, мирно работающих на различных строительных объектах. В одном месте трубы большого диаметра прокладывают, в другом экскаватор и рабочие работали в траншее на обочине, территорию улиц убирает масса рабочих в оранжевых спецовках и всё тому подобное.

Прохожие не оставляют впечатления напуганных людей. Женщина ведёт ребёнка за руку, две девушки спокойно по тротуару идут, с сумками женщины, видимо, из магазинов идут.

Автомобили повсюду группами стоят, никто их не сторожит, никто на них не нападает. Значит, человек спокойно бросает свой транспорт где угодно.

А вот скопление какое-то. Толпа стоит примерно человек двадцать. Начинаю осторожничать. Но напрасно испугалась. Вывеска «Банкомат», люди за деньгами стоят. Едем дальше. Опять скопление людей. Снова из машины не высовываюсь, вдруг или стрелять полиция начнёт, или разгон скопления народа будет, а я здесь человек чужой. Как подозрительного человека задержат, думаю, сразу.

Тоже зря боялась. Это оказалась толпа покупателей около торгового центра. Одни заходят, другие выходят. Никакая полиция никого не караулит. Только гаишник один жезлом размахивает, чтобы автомобилисты не наглели и не ставили машины, где ни попадя. Кстати, машин скопление неимоверное, предпраздничная торговля идёт полным ходом. Делаю вывод: значит, нет здесь такого порядка, чтобы больше двух не собираться.

В гостинице остановилась, гостиница дорогая, дешёвых мест нет, все заняты, потому что, как пояснила дежурная, мест свободных мало: одну гостиницу 16 декабря подожгли, и она сгорела. Рядом с гостиницей кафе. Посетители сидят, говорят далеко не шёпотом. В кафе банкетный зал, официанты готовят банкет. Никто никого не ограничивает. Забегая вперёд, скажу, что ночью по причине духоты в гостиничном номере я несколько раз открывала пластиковое окно. Сначала стояла в сторонке от окна, чтобы не попасть под шальную или специальную пулю. Но поскольку нигде никто не стрелял, не кричал, только собаки ночной перелай вели между собой, я половину ночи нагло простояла у открытого окна в освещённой комнате, наслаждаясь свежим и чистым воздухом Жанаозеня.

Едем дальше, водитель показал здание акимата, который подожгли 16 декабря. Спрашиваю, где можно найти людей, которые в момент поджога были в здании. Расспрашиваю прохожих, они охотно подсказывают, где их можно найти. Нахожу женщину 1961 года рождения, бывшую работницу акимата. Бывшую, потому что состав акимата почти полностью поменяли после того, как из-за событий 16 декабря сняли акима Мангистауской области Крымбека Елеуовича Кушербаева и акима Жанаозеня.

Пятидесятилетняя женщина рассказывает, как ей пришлось выпрыгнуть с третьего этажа горящего здания, так как входные двери были полностью перекрыты огнём. В результате – ушибы и сломанная нога. Женщина рассказала, как находящиеся в момент пожара обезумевшие от страха люди кто из окон прыгал, кто пытался на крыше спасаться и от огня, и от вооружённых арматурой нападавших, разыскивавших руководство акимата и орущих на казахском языке: «Где аким, где аким?». При этом всё это перемешивалось с непристойными угрозами в адрес разыскиваемого акима.

Водитель, поняв, что я интересуюсь мнением жанаозенцев относительно событий 16 декабря, сказал, что может подвезти меня к дому, в котором живёт семья одного погибшего в период беспорядков. Мы подъехали в четвёртый микрорайон Жанаозеня.

Около одного из подъездов стояла небольшая группа женщин. Когда я подошла, то услышала, как к одной из них обратился мужчина рабочего вида, и между ними начался разговор, из которого стало понятным, что женщина является одним из активных жителей Жанаозеня, пользующаяся авторитетом у простого населения.

Подождав, пока они закончат беседу, я представилась этой женщине и спросила, не согласится ли она ответить на мои вопросы относительно событий 16 декабря.

Женщина сразу же спросила: «Что за газету вы представляете? А то у нас тут журналисты с нами говорили, говорили, а в Интернете читаем сплошную ерунду и прямое враньё».

Услышав, что я из Уральска, женщина сразу спросила, какое отношение я имею к газете «Уральская неделя». Я ответила: «Никакого». И задала встречный вопрос: «А вы откуда об этой газете знаете?».

«Вы что думаете, здесь глухой лес, что ли? Здесь нормальный современный мир. Интернет почти в каждом доме. Читали мы вашу газету, и редактора её здесь видели. Расспрашивала, расспрашивала, а написала чёрт те что. Вот, например, про труп, который в подвале нашли. Вон он тот дом, где жил этот человек. Алкаш алкашом был, прости Господи. С ним семья не больно-то цацкалась, постоянно он у них запивал и по подвалам скитался. Пропал он у них не 16 декабря, а 17 – го. До тех пор, пока по миллиону тенге не стали выдавать семьям погибших, жена никаких действий не предпринимала. А тут как манна небесная с неба свалилась. И от алкаша семья освободилась, и денег можно получить. Вот она и старается примазать своего мужа к погибшим на площади. А труп в феврале нашли, он был не обезображенный, а полуразложившийся, потому что в подвале тепло. Из-за вони и нашли. А до этого не искал его никто».

Я поинтересовалась, о каком миллионе тенге речь идёт. Женщина охотно пояснила: «У нас тут в соседнем подъезде похоронили мужчину. Он, действительно, 16 декабря погиб от огнестрела. Дробью его убили. Обрез, видно, у кого-то был. Жене сначала кто-то сказал, что его полицейские убили, а когда посмотрели, оказалось, почти всё тело рассыпной дробью изранено, особенно голова и шея. У нас тут у многих дробовики есть, обрез в пять минут изготовят».

После этого женщина рассказала, что семье этого мужчины, так же как и семьям других погибших, независимо от того, при каких обстоятельствах был человек 16 декабря убит, из бюджета области по одному миллиону тенге выдали. Потом ещё шестерым или семерым раненым по шестьсот тысяч тенге от партии «Нур Отан» наличными выдали, тоже независимо от обстоятельств получения ранения в день событий.

Стоящие рядом женщины, говоря наперебой, ещё добавили, что депутаты Мангистауского областного и Жанаозенского городского маслихатов с людьми разговаривали и пообещали, что из бюджета ещё помощь пострадавшим будет выдана.

«У нас тут в компенсации многие нуждаются. Ведь два дня город грабили и жгли. Сначала акимат сожгли, потом гостиницу подожгли, потом кто-то провода около электроподстанции замкнул, трансформатор сразу загорелся и сгорел. Два микрорайона – четвёртый и пятый несколько дней вообще без электричества сидели.

А в этих микрорайонах все банки стоят и большие магазины. У них сигнализация работать перестала. Что тут началось! Наши-то дети дома сидели, мы им нос высовывать не разрешали. А в микрорайонах, где электричества не стало, грабёж начался. Магазины, правда, не жгли, а просто заходили, угрожали и полностью с полок весь товар забирали. В магазин, где шубами торгуют, заходили девчата, которые с этими бандитами были, шубы меряли, перебирали, потом в них и уходили. Одна пожилая женщина тут у нас в микрорайоне живёт, так она один небольшой холодильник сама на тележке домой притащила, а потом её дети ещё товаров домой натаскали. Хозяева просто стояли и терпели, потому что когда в гостинице грабителям охрана отпор дала, они просто гостиницу эту сожгли. Жильцы из гостиницы по городу кто где разместились. Хозяева магазинов этим напуганы были. «Пусть лучше всё утащат, чем дом сожгут», – говорили. И всё это в городе два дня творилось. Основная масса нормального населения сразу по домам сели и носа не высовывали, детей дома держали, взрослых детей, конечно, про мелюзгу и говорить нечего.

Были и такие случаи, что дома грабить начали заходить. Хозяин стоит, говорит, эй, я тут живу, это моё добро, зачем у меня берёте, вы же меня знаете, я же не «Озенмунайгаз». А они всё равно тащат и угрожают: «Пикнешь, хуже будет». Конечно, все ограбленные не сопротивлялись. Случай даже комичный один был. Мужчина ночью с телевизором шёл, поставил на землю, пошёл, чтобы другой взять. А в это время у него этот первый телевизор кто-то унёс. Так он по улице ходил и искал, кто у него ворованное украл. Ничего эти грабители не боялись. Ходит и ищет, как будто своё.

Потом, конечно, часть награбленного полиция нашла, и теперь за мародёрство многие из этих «забастовщиков» сидят, суда ждут. А ихние многочисленные родственники перед приезжими журналистами и разными общественными комиссиями себя то пострадавшими, то репрессированными называют. Гляди ещё, как бы этим «репрессированным» пособие у государства выбивать не начали.
Хоть бы один журналист честный, да по-настоящему смелый нашёлся, наши бы слова написал. Мы здесь боимся, но только не полицию, а как бы эти вот «забастовщики» верх над законом не одержали. Нам ведь жить здесь, детям нашим по улицам ходить. А они угрожают молодёжи, которая с ними не общается и не подчиняется. Они на площади на колонну школьников напали, потому что там же молодёжь шла пятнадцати – семнадцатилетняя. Дети рассказывали, что они сначала им говорили: «Бросайте флажки и цветы, берите вот железяки и камни, с нами пойдёте». Ребята отказались. Они после этого стали детей матом обзывать, из колонны толкать, учительницу ударили, которая попыталась детей защитить. Она упала, ребра у неё сломаны, кричит. Потом её какая-то женщина из толпы вытащила как с поля боя. Теперь те, кто её пинками покалечил, в «кутузке» сидят, а родственники их жертвами полицейских и репрессированными называют.

Перед нами-то эти «репрессированные», конечно, по-другому себя ведут, как побитые собаки ходят. У нас в Жанаозене сто двадцать тысяч населения официально проживают, и ещё около двадцати тысяч неофициально живут. Один как разведчик приедет, а за ним ещё целая толпа родственников едет. Но ведь город-то не резиновый. На всех высокооплачиваемой работы не хватает.

А они почему-то считают, что им всё дать должны. Вот я, например, более тридцати лет здесь живу, свою квартиру на нефтепромысле мы с мужем семь лет зарабатывали. Поэтому я за свою квартиру пасть порву, если кто только тронет. А эти приехали в период, когда в 90-е годы люди по разным сторонам разъехались, квартиры пустые стояли. Им городская власть, как только они тут появились, сразу же жильё ни за что, ни про что дала.

Какое-то время прошло, эти люди начали к себе вообще особого внимания требовать. То им дай, это обеспечь. Простая работа не нужна, работу нефтяника подавай, хотя специальностей нефтеразработчиков или по добыче нефти у них не было, и нет. Нас здесь профессиональных нефтяников девять тысяч человек. Второстепенных рабочих мест: водителей, компрессорщиков, других вспомогательных рабочих мест на нефтепромыслах всего чуть более тысячи. Конечно, на всех приезжих, желающих получать заработок профессионального нефтяника, этих рабочих мест не хватает. Стычки эти и забастовки, которые с 2008 года длятся – это не нефтяники бастуют. Это вот та самая тысяча – тысяча двести человек город будоражат, они же и на площадь 16 декабря выходили. А нефтяниками их называют несведущие люди, потому что спецодежда у нас с ними одинаковая. Мы, кадровые нефтяники, после этого спецовки свои носить не хотим, противно, что нас с ними равняют, на нашей профессии себе выгоды выбивают.

Когда они в 2008 году под руководством Соколовой начали спорить с работодателем, я лично, как опытный нефтяник, как человек со здравым смыслом, сразу им говорила: вы не вступайте в силовые конфликты. Своего добивайтесь, но работу не оставляйте. Работа – это ваша жизнь. Сначала от их имени Соколова по судам ходила. Подруга у неё здесь есть, нотариус. Они доверенности с больше чем тысячей человек оформили, а работу непонятно, какую она повела. У них там между собой разлад пошёл. Одни орут, все бросайте работать, другие работу бросать не хотели. Вот я этим рабочим и советовала: вы выберите из своего состава человек десять – пятнадцать, которым вы доверяете. Дайте им доверенности, и пусть они во главе с Соколовой, раз уж она как юрист берётся вам помогать, от вашего имени обращаются в суды по всем предусмотренным законом инстанциям.

Пусть, как вы считаете, здесь суды не такие, как вам надо, дойдите до высших судов. Городской суд отказал, в областной пусть подадут. Областной откажет, в Верховный, Арбитражный, Верховный Суд по трудовым спорам обратятся. Вот когда все эти суды пройдёте, только после этого ваши заявления примут в Международный Суд. Если закон на вашей стороне, то уж в Международном Суде всё на свои места станет. Пусть группа по судам ходит, а сами в это время продолжайте работать.

Но этим рабочим угрожать стали: все на работу не выходите, кто выйдет пусть на себя пеняет.

Да ещё кто-то постоянно подогревал, чтобы рабочие не в суды, как положено по закону, обращались, а напором брали: забастовки, а теперь вот эта декабрьская трагедия.

Им этот кто-то так картину разрисовал, что они поверили в то, что если они будут бунтовать, то им работодатель каждому по полтора миллиона выплатит. Смешно сказать, они даже уже распланировали, кто и что на этот миллион купит. Работодатель, действительно, когда они свои требования первоначально выставили, им на уступки пошёл. Но они, опять же по подсказке «умных» людей, ещё дополнительно по миллиону с работодателя путём забастовок требовать стали.

Главное, что те, кто их подстрекали, прекрасно знали, что у работодателя такой возможности нет. Подстрекателям нужно было неспокойствие, а дальнейшая судьба этих работяг их не интересовала. Конечно, было ясно, что после того, что 16 декабря случилось, никто с ними церемониться не намерен. Кто поджигал, отвечают за поджог, кто грабил, тот за грабёж.

Вот в самые первые дни власть, действительно, ошибку сделала, когда работодатель получил указание, несмотря на решение суда об отказе их требований, восстановить на работу тех, кто семь месяцев бузил и на работу не выходил. Они же с мая месяца на площади просидели. Ежедневно приходили и сидели.

Представьте себе ситуацию: взрослый, здоровый мужик семь месяцев на площадь каждый день приходит и сидит. Он же семью кормить должен, а он сидит. Значит, либо жена его кормить была должна, либо ещё кто-то ему неплохо платил, лишь бы он здесь продолжал сидеть. А жёны у большинства этих людей дома с детьми сидят, не работают. Вот и соображайте сами, кто 16 декабря беспорядки организовал. Им наобещали, видно: вы только придите, шум сделайте, а потом делайте, что хотите, вам ничего за это не будет. Вот они и пошли на площадь, а там под их видом бандиты и начали поджигать, крушить и грабить.

Два банка попытались разграбить. Во входные двери позалазили, деньги искали. Но к хранилищам не смогли проникнуть, потому что охрана полицию позвала, и грабители убежали. Когда стемнело, опять пришли, но только к этому времени уже внутренние войска из Актау приехали. Охрану кругом расставили: около насосной станции, около больниц, около газовых заправок, ещё где-то. На площади войск не было, враньё пишут всякое.

Хорошо, что банки не ограбили, мы же все свои деньги в этих банках держим, и зарплату, и сбережения. Все бы сейчас без денег сидели. Тут у нас слухи кто-то было распускать начал, будто 16 декабря то ли 50, то ли 56 трупов власти куда-то увезли и закопали. На «скорых помощах» или ещё там на чём. За дураков нас, что ли считают? Город маленький, почти все друг друга в лицо знают. Тут не пятьдесят, а хоть один бы лишний труп был бы, тут столько родственников бы поисками занимались бы, по людям бы ходили, расспрашивали, да горевали. А ни одного звука нет, чтобы кто-то ходил и своего пропавшего родственника искал. Неужели полсотни круглых сирот у нас в Жанаозене вдруг появилось?

Вот насчёт наших законов. Россия правильно сделала, когда в программе «Соотечественник» чётко обозначила места размещения прибывающих. Если кому-то очень хочется попасть на постоянное место жительства в Москву, Питер, другие выгодные места, программа этого не допускает. Хочешь возвратиться на историческую родину, пожалуйста, возвращайся. А если хочешь воспользоваться случаем попасть в «рыбное» место, то, извини, это уже не по родине тоска, а погоня за выгодой. А наш Закон об оралманах не учитывает того, что под видом возвращения на историческую родину некоторые «мудрые» люди массой стремятся в места, где нефть, где газ, где заработки намного выше заработков коренных жителей в других регионах. Вы не верьте, что у нас тут «ад на земле», вот, к примеру, как ваша «Уральская неделя» брешет. Тут у нас бедных нет, пусть не врёт. Пусть сказки не рассказывают, что тут у нас «ад на земле». Земля наша родит всё. Пыльных бурь уже давным -давно не наблюдается. Вода есть. Волжский водовод воду даёт, и две свои скважины имеются. Всё у нас тут растёт, и сады, и огороды. Теплицы огромные какие у нас стоят. Раньше в них огурцы, помидоры, всякую зелень выращивали. Сейчас снова их восстанавливают».

Вставляю своё слово: «Ну вот, и дополнительные рабочие места будут. Все, кто бастовал, смогут устроиться».

«Ага, держи карман шире! Будут они за шестьдесят тысяч в месяц работать. Они о зарплате, ниже зарплаты профессиональных нефтяников, и говорить не хотят, сразу в амбиции, нам должны дать, и всё тут. Кто должен, почему должен, это не ваше дело, говорят. Должны, и подайте».

Весь этот монолог – обобщённая речь принимавших участие в разговоре женщин. Автор специально не исправлял ни стилистику, ни форму подачи. Как они сказали, так автор и написал. Никто из участников беседы не просил автора не называть их имён. Они охотно и фамилии свои называли, и телефоны давали. Имена этих женщин автор по своей инициативе не называет по причине того, что в Жанаозене 16 декабря всё-таки была стрельба из обрезов.

После этой эмоциональной беседы я смело направилась в местный РОВД.

Начальник Жанаозенского РОВД Амангельды Тулебаевич Досаханов без лишних расспросов и уклонений приказал дежурному, тщательно выяснявшему мою личность и проверившему содержание моей сумочки, пропустить журналиста к себе в кабинет. «Мы информацию по первому требованию журналистам предоставляем. Нам министр чёткое указание насчёт этого дал. Чтобы ни у кого не было повода сказать, будто мы что-то скрываем».

Я предложила начальнику РОВД прочитать статьи из «Уральской недели», которые я с собой привезла. Прочитал, и фактически повторил почти всё, что женщины на улице мне рассказали. И о найденном трупе, и о количестве погибших, и о «всеобщем страхе».

Только отдельно остановился на эпизоде с поминками. «Нас бы тут с лица земли смели в первую же минуту, если бы кто-то из работников полиции осмелился совершить такое кощунство. Другое дело, что мы отслеживали, кто придёт на поминки. Конечно, мы наблюдали за всеми, кто приходил к дому погибшего. Если мы своим присутствием помешали тем, кто бесчинствовал, продолжить своё чёрное дело или попросту скрыться от правосудия, так уж извините, механизм проведения уголовного расследования пока ещё новый никто не изобрёл. Конечно, с теми, кто 16-го на площади поджигал и крушил, никто в полиции не целовался. Все эти люди у нас сидят, их участие достоверно и документально доказано. Самое интересное, что мы этих людей выявили именно по материалам, показанным по телеканалу «К-плюс». Оппозиционный канал. Его корреспонденты тут все семь месяцев этих забастовщиков в заблуждение вводили. Сами не являются ни юристами, ни специалистами в области разрешения трудовых конфликтов, а тут всем, кто эти семь месяцев на площади сидели, говорили, дескать, правильно сидите, ваша правда, вам всё заплатят, если сидеть будете. Вот они и сидели.

А потом в день беспорядков операторы телеканала «К –плюс» сами же на свои камеры записали, как и кто бросал бутылки с зажигательной смесью в здание «Озенмунайгаза», в здание акимата, как пожар возник, и всё это в эфир дали. Мы по кадрам из телепередач этого канала легко определили виновников поджога, они все сейчас сидят, их участие доказано неопровержимо с помощью телеканала «К-плюс».

И другие сидят. Один алкаш тоже решил забастовщиком представиться. Каждый день в магазин заходил, деньги вымогал, спиртное забирал. Потом, когда хозяевам это надоело, да и хулиганьё притихать стало, они этого алкаша сдали нам. Сейчас он сидит в СИЗО, суда ждёт, отъелся, отмыли мы его, на человека похож стал. Тоже его к жертвам некоторые ваши коллеги приписывают.

У нас из семидесяти раненых шестнадцать человек под стражей находятся. Их причастность к совершению погромов, поджогов, грабежей, мародёрству, других противоправных действий доказана полностью. Их родственники тоже к помощи международной общественности взывают. И некоторые ваши коллеги по журналистскому цеху, как будто очки какие-то перевёрнутые одели: кто во что горазд их криминальные действия за действия забастовщиков выдают, или к мирным ни в чём не повинным жителям Жанаозена приписывают. Говорить в прессе, что в маленьком городе были чужие, это надо быть таким несообразительным, что не смогли догадаться, что здесь все друг друга в лицо знают, а нефтяники не все в рабочей форме ходят ».

На мою просьбу изложить хронологию событий, проходивших на площади 16 декабря, начальник РОВД сказал: «А зачем именно я вам это рассказывать буду? Я там очевидцем не был, я в то время был занят тем, что мне приходилось срочно организовывать охрану особо важных стратегических объектов, расположенных на территории города. В первые же часы группа приехала, были взяты под охрану основные стратегические объекты. Это в первую очередь, Каз ГПЗ, объекты промышленной перекачки нефти, газораспределительная станция – весь город на воздух взлетел бы, если бы взорвали бы её. Около водонасосной станции надо было охрану обеспечивать, город бы полностью сгорел в результате поджогов, если бы водопровод взорвали, пожарные машины было бы нечем заправлять. Больницы надо было охранять. Автогазозаправочные станции – лёгкая добыча для тех, кто устроил беспорядки. Они ведь все около жилых домов расположены. Хоть одну бы подожгли, трупов не четырнадцать и не сто было бы.

Один объект мы не успели уберечь. Это 380- вольтная электроподстанция, на которой преступники устроили короткое замыкание, перекинув провода, грамотно работали, знали, где и как что делать. Трансформатор сгорел, и сразу банки грабить начали. Если хотите, я вам одну запись с видеокамеры в одном банке покажу, сами увидите, что к чему. Если захотите увидеть, конечно. У нас тут со дня этих беспорядков столько пишущей братии перебывало. Ещё и руководители разных партий приезжали. Почему-то всё оппозиционные силы здесь стараются о себе заявить. О людях они, по-видимому, не задумываются. Вот та же самая мать погибшего от шальной пули юноши – она, конечно, все глаза уже проплакала. Но казахи же, мы, менталитет у нас такой, кто бы ни пришёл в дом умершего, каждый раз мать плачет, раны душевные бередит. Поэтому и принято в народе для всех гостей в одно время поминки проводить.

А эти друг за другом приезжают, заходят в семьи погибших, две-три тысячи тенге сунут и начинают душу родственникам рвать чуть не каждый день. А потом всё, что в силу эмоций в это время человек говорит, как интервью преподносят.

Шесть полицейских у нас привлекаются к уголовной ответственности за превышение должностных полномочий. Превышение выразилось в том, что пытались сдержать бесчинствующую толпу. Из толпы в офицеров полиции бросали бутылки с зажигательной смесью, пятеро полицейских попали в больницу с ожогами, были ранения дробью, но они от помощи отказались, чтобы никто не посчитал, что они за наградами идут.

Из одного трупа пулю извлекли, оказалась из табельного оружия одного из сотрудников полиции, но пуля была извлечена без должного оформления, а человека всё равно к ответственности привлекают.

Кстати, у нас в ходе этих событий заместитель начальника Департамента внутренних дел Западно-Казахстанской области пострадал. Эти бесчинствующие молодчики применяли изощрённую форму подрыва автомобилей. Какую-нибудь машину на дороге брали, грузили в неё до отказа камни, заводили мотор, разгоняли, водитель выпрыгивает, а тяжёлая машина несётся на высокой скорости и всё, что попадает на пути, давит, пока не взорвётся. Вот в машину замначальника ДВД Западно-Казахстанской области и попал такой автоснаряд. Один наш полицейский автомобиль от такого снаряда взорвался.

Медики у нас хорошо работали. Десять машин «скорой помощи» участвовало. То, что врачи прямо на кроватях операции делали, так не было возможности создать другие условия в одночасье. Раненые одновременно стали поступать в больницы. Больницы в Жанаозене на это количество не рассчитаны. Но в медицинской помощи ни одному человеку отказано не было. Если бы в первые часы раненым помощь не оказали бы, хоть в полевых условиях, погибших от потери крови, от шока, по другим причинам, было бы во много раз больше. Были случаи, когда рикошетом пули попадали. Всего восемьдесят человек пострадавших 16 декабря, в том числе и убитые. Убитых четырнадцать. Шестнадцатилетний парень погиб от шальной пули из неустановленного оружия. К убитым ещё одного хотели приписать, но он погиб при других обстоятельствах.

Помимо того, что организаторов бунта арестовали, так ведь и руководителей госорганов наказали. Акима Мангыстауской области Кушербаева уволили, акима Жанаозеня уволили, работников городского акимата всех почти поувольняли. Оппозиционные СМИ этот вопрос почему-то обходят молчанием. Пишут враньё всякое: садака проводить не давали. Кто на такое пойдёт? Зато о том, что город два дня был на разграблении, об этом дружно молчат.

После шестнадцатого декабря к нам в область приезжали около сорока представителей разных общественных объединений, партий, СМИ. В том числе Отабаев, Мамаев, Абилов, Козлов, Серик Сапаргалиев. Все приезжающие семьи погибших теребят. Телеканал «К-плюс» вообще здесь, можно сказать, живёт. Реальной помощи нет, а негатив накачивает, как по заказу. Народ этому телеканалу тоже уже претензии предъявляет. В течение десяти месяцев бастующих подстрекали, говорили, стойте, вы правы.

На сайте «Азаттык» Жанна Байтесова якобы от лица нефтяников написала то, чего никто из них никогда не говорил. Это был настоящий провокационный призыв прийти толпе на площадь. А там уже под прикрытием этой толпы сами бандиты орудовать начали.

Из числа арестованных люди сейчас говорят: «Если бы не они, мы бы спокойно разошлись».

В бесчинствах участвовало полторы-две тысячи человек, в актах мародёрства меньше участвовало.

В основном – это те, кто неофициально в Жанаозене живут. Официально в городе живут 115 – 117 тысяч человек, а неофициально – 14 – 16 тысяч человек. Наплыв населения в город произошёл. Приехав сюда, они через полгода начинают выдвигать различные требования. Эти требования не всегда выполнимы. Ни один город с таким наплывом населения не справится.

Вот из числа этих нелегалов, в основном и были участники беспорядков. Отследить их сложно: натворил здесь, уехал дальше, натворил там, другая дорога открыта.

Мы старались, чтобы беспорядки на Актау не распространились.

А для рассказа о событиях на площади я вам лучше своего сотрудника для беседы приглашу, который с первой минуты на площади присутствовал по долгу службы».

Начальник отдал приказ по телефону, и спустя несколько минут в кабинет вошёл тот самый сотрудник. Это оказалась худенькая черноволосая девушка в форме. Мадина, так зовут этого стойкого полицейского, рассказала следующее.

ПРОДОЛЖЕНИЕ…